Удобрения, как основа для хорошего урожая

Первое упоминание об удобрении в дошедших до нас письмен­ных памятниках мы находим в «Послании митрополита Фотия литовским священникам и мирянам», датируемом 1419—1420 гг. «…человек сам себе винограду делатель и сие бо лето да пока­емся и се бо есть окопати и осыиати гноем»,396 — пишет Фотий, имея в виду уход за садовыми деревьями. В витиеватом послании митрополит пользуется в качестве художественного образа при­мером ухода за плодовыми деревьями и говорит об окапывании их и о внесении удобрения — «гноя» — вокруг них. В порядной на деревню, данную Лодомской церкви в 1560 г., в числе обяза­тельств, взятых на себя порядившимся крестьянином, значится: «…та деревня сеяти, и орати и сено косити, и гной на землю возити».397 В других порядных тон же церкви указывается на обязанность «навоз на поля возити».398 В приходо-расходных кни-iax Спасо-Прилуцкого монастыря в записях 1570—1580-х годов удобрение называется еще «назём» и говорится о «гноевозцах», о «назёмщиках»,399 вывозивших удобрения на поля. Так устанав­ливаются три названия для применявшегося на полях, огородах и садах удобрения: «гной», «навоз» и «назём». Когда Фотий пи­сал о «гное», то нет сомнений, что он думал именно об удобрении, применяемом и в садах, и в огородах, и на полях. К этому мы можем еще добавить: Фотий был грек; он долго не мог изучить русский язык настолько, чтобы обходиться без переводчика при составлении посланий и других ответственных документов. Можно думать, что переводчик помогал ему и при составлении этого по­слания.400 Значит, о «гное», об удобрении говорит не только ми­трополит Фотий, по и русский переводчик — правщик его про­поведей. Упоминая о «гное», русский переводчик, конечно, имел в виду удобрение известное, широко распространенное на Руси.

В трудах ряда историков отмечалось высокое плодородие зе­мель Владимиро-Суздальского ополья,401 послужившее основою для процветания этого края в XII—XIII вв. Там был не южный степной чернозем, а земля, которая требовала удобрения, но, по-видимому, не столь обильного и регулярного, как в других районах Северо-Восточной Руси. Различие в почве могло сказы­ваться и па сравнительно небольших пространствах соседних районов. В литературе отмечаются примеры того, как в одних районах удобрение (навоз) за ненадобностью выбрасывалось, в то время как в других, близко расположенных соседних районах ощущалась острая нужда в нем и земледельцы бедствовали вслед­ствие низкого плодородия земель и частых неурожаев.402 Более высокой урожайностью выделялись пойменные места в долинах многих рек, в прибрежье озер Северо-Восточной, Северо-Западной Руси и на севере Руси (в долине Северной Двины и ее притоков). Даже незначительные на первый взгляд различия в природе ря­дом расположенных районов могли приводить к большому разли­чию в их сельском хозяйстве.403 Поэтому мы с полным основанием можем считать, что местные природные условия заставляли по-разному решать и фактически осуществлять переход от подсеч­ного земледелия к паровой системе. Различие могло сказываться п в длительности переходного периода, и в многообразии тех про­межуточных форм, через которые он проходил. Мы не должны упускать из виду и важнейшую особенность изучаемого нами пе­риода: разобщенность земель-княжеств. Их изолированность ска­зывалась особенно резко именно в XIII—XV вв., при этом она давала себя знать не только между землями-княжествами, но и внутри каждой земли-княжества — как хозяйственная, экономи­ческая обособленность даже мелких районов-волостей, отделенных лесными волоками и болотами от своих соседей. В таких районах все могло решаться по-особому, отлично от других; по-своему ре­шались и вопросы техники земледелия. Но все же общим свой­ством, присущим всей лесной нечерноземной полосе, следует счи­тать то, что почва здесь требовала удобрения; районы, подобные имевшимся в Рязанской земле или в Нижегородской, были исклю­чениями.

Отмечаемая историками земледелия органическая, тесная связь паровой системы земледелия со скотоводством обусловлива­лась в первую очередь тем, что скот давал земледельцу удобре­ние, необходимое для его полей. Сведения о стойловом содержа­нии скота, о хлевах, конюшнях, о коровниках и других помеще­ниях для скота относятся к глубокой древности,404 равно как от глубокой древности в большом числе дошли до нас данные о сен­ных угодьях, о заготовке кормов для скота в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси.405 Все это говорит о накоплении большого количества удобрений в каждом хозяйстве, а вместе с этим о ве­роятном применении удобрений не только на огородах, но и на пашне земледельцев с первых шагов перехода к нолевому земле­делию.

Для более ясного представления о земледельческом хозяйстве того времени напомним, что огороды, конечно, заводились еще и в период господства подсеки.406 Поэтому, характеризуя процесс перехода к паровой системе земледелия, мы должны отмстить, что уже в самом его начале дело не ограничивалось одной расчисткой подсечного участка и глубоким вспахиванием его сохой. Земледе­лец, стремясь восстановить плодородие обрабатываемого им участка и повысить его урожайность, безусловно скоро осознал необходимость удобрения пашенной земли и «гной», или навоз, стал вывозить на поля. Таким было пашенное земледелие еще на первом этапе его борьбы с подсекой.

Удобрение полей обеспечивало прочность победы паровой си­стемы над подсекой; соответственно усовершенствованной оказа­лась и соха, с XIII в. снабженная полицей. При ее помощи земля глубоко вспахивалась и хорошо упрятывался навоз. Таким обра­зом, каждое земледельческое хозяйство, а потом и каждое земле­дельческое селение постепенно обеспечивалось достаточным по размеру участком полевой пашенной земли.

Приводя и раскрывая документальный материал XIV—на­чала XV в. по истории деревни, а также материал о пустошах и починках, мы отмечали достигнутые за XIII—XV вв. успехи в развитии паровой системы земледелия и в распространении ее на всем пространстве Северо-Восточной Руси. В литературе по истории сельского хозяйства указывается на датируемую 1543— 1544 гг. сотную грамоту на дворцовое село Буйгород, из которой мы узнаем, что практика регулярного удобрения полей навозом являлась делом очень давним, само собой разумеющимся, обяза­тельным. Использование навоза было широко распространено как в крестьянском хозяйстве, так и в огородах феодалов.407

Длительный разрыв в письменных известиях об удобрениях для полей заполняется упоминанием (столь же случайным, как и упоминание «гноя» в послании московского митрополита) о «навозе» в судном деле 1490-х годов о Заречной земле села Ивановского Московского уезда.408 Представитель одной из тяжу­щихся сторон, Василий Уский, в ходе судоговорения заявил: «А что… называет Семснко Кожа Сонинскою землею селищом, да и каменье на нем старое сказывает; ино яз, господине, возил на ту землю за речьку навозъ, да и каменье, господине дворовое па нем есть».409 Выступающие в этом деле знахори говорят, что знали упоминаемую землю Сонинскую еще «до мору», т. е. до 1420-х годов, а в момент суда эта земля была «третьим полем» монастырской деревни. И мы имеем основание считать, что удо­брение навозом нолей на земле Сонинской производилось еще «до мору», т. е. в годы составления послания митрополита Фотия.

Ни одного сочинения, посвященного описанию сельскохозяй­ственного производства (подобного запискам Ал. Гваньини), от древней Руси до нас не дошло. Материалы о скотоводстве и те случайные указания на «гной» и «навоз», которые в качестве кос­венных свидетельств о применении удобрений оказываются в двух приведенных нами документах начала и конца XV в., позволяют считать, что пашенное земледелие, начало которого мы и для лес­ной полосы относим к X—XI вв., постепенно расширялось, одно­временно с развитием скотоводства. Около каждого земледельче­ского двора появляются поля. Солома (в особенности ржаная), которая в известном количестве поступала еще с подсек, с появ­лением полей, расположенных вблизи земледельческого двора, теперь стала регулярно и в большем количестве поступать в хлевы и конюшни в качестве подстилки скоту. Появился «навоз» в том смысле, в каком он называется в письменных памятниках XV, XVI и последующих столетий; тот самый навоз, который и до сих пор является необходимым удобрением для пахотных полей. Ря­дом со словом «гной» появляются слова «навоз», «назем», обо­значающие удобрение, вывозимое на пахотные поля. Увеличение количества навоза вело к росту полей. Постепенно в каждом земледельческом селении, в каждой деревне образуются такие участки полевой пашенной земли, которые обеспечивали в доста­точном размере посев зерновых хлебов.

Полевая пашенная земля — основа, необходимый элемент и первый показатель успешного развития паровой системы земле­делия. И когда мы, лишенные основной массы письменных источ ников XIII—XIV вв., ставим вопрос — а когда же все это было? — ю ответ подсказывается нам уже разобранными материалами о деревнях, пустошах и починках этого времени. Так вырисовы­вается картина интересующего нас процесса развития земледелия в целом и важнейшего его этапа — развития паровой системы зе­мледелия — в частности.

В сотной на село Буйгород специально подчеркнуто особое значение навозного удобрения в земледельческих хозяйствах древней Руси, обращено серьезное внимание на накопление его каждым крестьянским хозяйством и на правильное его использо­вание в большом владельческом хозяйстве.