Акционерное общество «Фонд гарантирования исполнения обязательств по зерновым распискам», начавшее работать в республике, стало реальной базой для использования в биржевых технологиях такого финансового инструмента, как зерновая расписка. О преимуществах механизма, отработанного мировой практикой, и его актуальности для развития цивилизованного рынка зерна рассказывает в беседе с нашим корреспондентом председатель правления этого АО Сагындык НУРАХАНОВ.

   – Защита прав и законных интересов держателей зерновых расписок – наша первая и основная задача. И это тем более важно, что практически мы сегодня находимся у истоков нормальной биржевой торговли зерном. Мы здесь не открываем Америку, опыт многих стран доказывает выгоды такого подхода. Вот смотрите: есть элеватор, он участник нашего Фонда, а вы, сельхозтоваропроизводитель, отдаете этому предприятию на хранение зерно. Вам выдается на руки зерновая расписка, где обозначена полная количественно-качественная информация о сданных объемах. Вдруг случится так, что какой-то из элеваторов не сможет выдать держателю расписки положенное количество зерна. Тогда наш Фонд рассчитывается за предприятие, выдает компенсацию деньгами.

   – А как и кем определяется стоимость недостачи?

   – Ежегодно будет утверждаться и публиковаться в СМИ таблица цен с указанием стоимости зерна, в соответствии с которой и будут осуществляться выплаты. Цена, естественно, будет зависеть от сорта, класса, качества пшеницы. Также мы, то есть Фонд, обнародуем перечень элеваторов, являющихся участниками системы гарантирования.

   Напомню, что держатель зерновой расписки является еще и собственником зерна. При продаже расписки, соответственно, продается и зерно. Новый держатель документа может предъявить его элеватору и получить товар. Расписка, как видите, позволяет торговать пшеницей без ее перемещения. При сделке нет нужды бегать в поисках транспорта, загружать и выгружать товар.

   – Сама по себе зерновая расписка, наверное, уже не является новостью для сельхозтоваропроизводителей. Но насколько она ликвидна и обеспечена гарантией Фонда?

   – Уже проделана большая работа. Подготовлена соответствующая нормативно-правовая база, утверждены Правила погашения обязательств по распискам, выделены финансовые ресурсы. На счет Фонда перечислено 400 миллионов тенге бюджетных средств, из которых 100 миллионов направлено на формирование уставного фонда, остальные – на компенсационные активы. Большая поддержка оказана по линии ЕББР, выделившего в текущем году кредит на общую сумму 140 миллионов долларов, 72 миллиона из которых предоставляются под залог зерновых расписок.

   – То есть расписка, являясь ценной бумагой, может быть оформлена в качестве залога для получения кредита в банке, обеспечить оплату затрат на ГСМ и удобрений?

   – Это, если так можно выразиться, вторая роль зерновой расписки. Ведь пока банки в основном кредитуют крупные зерновые компании, имеющие хорошую кредитную историю. Более мелким сельхозтоваропроизводителям практически невозможно брать займы из-за отсутствия залогового обеспечения. А теперь же банки вправе рассматривать заявления на кредит с полной уверенностью, что риски, связанные, например, с порчей залога или его хищением, берет на себя Фонд, обеспечивающий погашение зерновой расписки. По прогнозам, развитие системы зерновых расписок повлечет за собой значительное увеличение объемов кредитования.

   – При столь позитивных перспективах камнем преткновения все же продолжает оставаться величина кредитной ставки, которая ни на йоту не сдвигается с 15-20%. Это у многих отбивает охоту переступать порог банка...

   – Мы вышли с предложением к банкам второго уровня рассмотреть возможность предоставления кредитов под 10-12% годовых. И здесь, конечно, многое зависит от политики банков, которые откроют приемлемые для наших сельхозтоваропроизводителей кредитные линии.

   – Не менее определяющая «ставка» связана и с хлебоприемными предприятиями – участниками Фонда. Какие выгоды сулит это самим элеваторам?

   – Тут дело вот в чем. Если хлебоприемное предприятие становится участником системы гарантирования зерновых расписок, статус его повышается как более надежного «хранителя» зерна. Налицо и экономический эффект: чем больше у него клиентов, тем выше его доходы. Сейчас в республике насчитывается 263 действующих элеватора, причем большая их часть находится на грани банкротства. Это «отягчающее» обстоятельство, конечно, значительно сократит число элеваторов, желающих стать участниками нашего Фонда. Перечень требований, предъявляемых к хлебоприемному предприятию, довольно жесткий. Это, прежде всего, финансовая стабильность, техническое оснащение, наличие специального оборудования.

   – В проект закона «О зерне» внесено более 50 поправок, повлияют ли они на систему гарантирования зерновых расписок?

   – Здесь, прежде всего, меняется сам подход. Если действующее законодательство предусматривает формирование одного фонда, то в новом проекте предлагается возможность образования иных, негосударственных, фондов гарантирования. И действительно, не стоит хлебоприемные предприятия загонять в одну структуру, нужна здесь, как и везде, конкурентная среда. И потом, элеватор может и не становиться участником Фонда, а просто застраховать свою гражданско-правовую ответственность. То есть в проекте закона «О зерне» значительно расширяются права держателей зерновых расписок. Сельхозтоваропроизводитель сам решит, куда он пойдет со своим зерном – в государственный или частный фонд, отдаст ли на хранение элеватору, застраховавшему свою ответственность. Но как бы то ни было, все это выводит зерновой рынок Казахстана на более качественный уровень, позволяющий работать его участникам по международным стандартам.

   В одно из крупнейших в Западном Казахстане крестьянских хозяйств, которое возглавляет Виталий Каркула, по лизингу поступила партия новых российских комбайнов «Енисей». Здесь часть механизаторских бригад уже завершает уборку зерновых со средней урожайностью 12 центнеров с гектара, а другая, модернизировав стерневые сеялки, приступила к севу озимых по влагоресурсосберегающей технологии. Поэтому, воспользовавшись небольшой паузой в рабочем графике известного фермера, корреспондент «АК» решил задать ему всего несколько вопросов. А получилась целая беседа-откровение…

   – Виталий Иванович, согласны ли вы с тем, что за кризисные 90-е годы люди на селе разучились работать?

   – Так нельзя говорить. Они хотели работы, но ее не было. И даже там, где хоть чем-то занимались – не платили денег. Я убежден, что в большинстве у нас люди трудолюбивые и способные. Если будут нормальные условия для проявления этих качеств – они выдержат любую конкуренцию.

   – Мне так и хочется спросить вас о происхождении первоначального капитала. Ведь в 80-е годы вы были заместителем директора бывшего совхоза «Каменский» Зеленовского района...

   – К имуществу совхоза во время приватизации я не имел никакого отношения. В начале 90-х на волне освоения аренды в сельском хозяйстве заняться бизнесом было просто. В 93-м году совхоз передал мне в аренду земли одного отделения – около 700 гектаров, и часть техники. Осенью я получил хороший урожай, но деньги не потратил ни на дом, ни на отпуск. В том же году выкупил в частную собственность технику. И потихоньку стал развиваться. Кредиты, можно сказать, не брал. А вот многие из тех, кто начинал тогда вместе со мной, «пролетели» из-за того, что стали сразу тратить прибыль на себя.

   – Офис новый, вы говорите, построили недавно. А особняк – для жизни?

   – Да нет, как жил, так и живу. Раньше жалко было денег – казалось, лучше комбайн купить или что-то из техники. Даже на иномарку жалел – ездил на «советских». А потом в один момент сел на импортную и понял, что это необходимость. Просто она себя оправдывает: уже триста тысяч наездил за два года и еще ни одной запчасти не заменил.

   – Какого принципа вы придерживаетесь в своей деятельности?

   – Я стараюсь не забывать, что люди работают на меня, а я должен работать на них.

   – У вас есть проблема, связанная с деньгами?

   – Проблема одна: зарабатываешь больше и больше, а их все мало. Потому что мы все вкладываем в дело. Налички у меня никогда не бывает. Моя супруга и дети деньгами не сорят.

   – При таких возможностях вы сына Юрия заставляете держать скот?

   – Я его не заставляю. Это образ жизни на селе. Все счета ему будут выставлены по осени, когда сдаст свой скот. Зарплату он получает здесь, как все остальные работники.

   – И все-таки не пойму: зачем усложнять жизнь сыну?

   – Чтобы работал человек! Мы в воспитании придерживаемся традиционного подхода. Отдыхать нам труднее, чем трудиться.

   – Не могу не спросить вас об отношении к частной собственности на землю.

   – Психологически человеку, родившемуся и живущему в селе, трудно понять, как может продаваться то, что, по его мнению, бесценно. Крестьяне землю воспринимают по-особому. Я считаю, что успешно работать можно и на условиях аренды. Но все, что происходит сейчас с землей – цивилизованно. Кстати, у нас в Казахстане один из самых благоприятных специальных налоговых режимов для сельхозпроизводителей по сравнению со странами СНГ. Вот у меня, к примеру, в обороте миллион долларов, а я плачу налог всего 40 тысяч долларов со всех видов деятельности. Это нормально!

   – Что, на ваш взгляд, должно кардинально измениться в методах государственного управления аграрным сектором, чтобы он стал конкурентоспособным?

   – Нужно определиться, какой путь развития мы выбираем: экстенсивный или интенсивный. Конечно, подворье, работающее только на себя, понемногу вкладывающее средства, чтобы удержаться на плаву – выживет. Но тактика выживания сейчас уже неактуальна. Нужно развиваться, и причем быстро! Ни в коем случае не хочу винить государство: за последние два года есть сдвиги. Я много езжу и по области, и по республике – обстановка становится лучше. Но или надо сильнее помогать всем, кто хочет начать бизнес в сельском хозяйстве, или будут развиваться только те, кто уже поднялся.

   – Виталий Иванович, а что это за инцидент был с лизингом техники? В ваше хозяйство приезжали телевизионщики...

   – Кстати, «Хабар» мне очень помог. В прошлом году я проплатил за 10 тракторов производства АО «Казахстантрактор», договор о лизинге был заключен на 8 лет, стоимость каждой машины – 25 тысяч долларов, гарантия производителя – 1,5 года. А половина из них, недоработав даже до этого срока, вышла из строя.

   – Теперь уже, обжегшись, будете дуть и на воду?

   – Нет, лизинг – это выгодно. Нас сейчас только он и спасает. 35 процентов проплачиваем сразу и, выходит, что за семь лет рассчитаемся частями за новую технику. Мы берем в лизинг и российскую, и импортную технику.

   – А насколько он доступен другим хозяйствам?

   – К сожалению, малодоступен. Надо, чтобы никаких проблем не создавалось с залогом. Но, если частные лизинговые компании берут в залог свою технику, государственные, которые финансируются из бюджета, не берут.

   – От какой еще проблемы страдают сельхозпроизводители, как говорится, здесь и сейчас?

   – Ну вот, скажем, на протравку зерна выделяются громадные бюджетные деньги, а они используются не по назначению. Могу смело сказать: на них кто-то сильно наживается. Закупаются очень дорогие и неэффективные зарубежные препараты, которые навязываются сельхозпроизводителям. Чтобы пресечь эту кормушку за государственный счет, много ума не надо. Достаточно, чтобы деньги направлялись в районные акиматы или областные департаменты сельского хозяйства. Только ни в коем случае они не должны распределяться в Астане или Алматы.

   – Ваш прогноз на перспективы фермерства в области?

   – У нас уже наметился процесс укрупнения хозяйств. Потому что мелкие товаропроизводители, у которых по 50-100 гектаров, никогда не смогут купить технику – даже в лизинг. Это возможно только при большом обороте. Так что они объединяются или на паях, или отходят к более крупным за долги.

   – Я наслышана, что в вопросах «поглощения» вы ведете себя нестандартно?

   – Я не хочу помогать бездельникам, а тем, кто хочет подняться – помогаю. И они развиваются за счет моей помощи. Вот в 40 километрах от Переметного есть хозяйство, имущество которого полностью находится в залоге, оно практически мое. Ну и чему радоваться? Лучше бы оно развивалось! Толковый человек там работает – просто не вылезет никак из долгов.

   – А может выйти?

   – Я ему дал грант – 23 миллиона тенге. Если не вылезет – я буду платить.

   – Зачем вам рисковать своими деньгами?

   – Большое хозяйство, люди там очень хорошие, выросли мы вместе здесь. Вот и все объяснение.