История знает примеры, когда группа молодых людей, объединенных какой-то идеей, может в дальнейшем сыграть незаурядную роль в формировании общественного сознания. Так, плеяда литераторов, общественных деятелей, государственных мужей, в начале 19-го века вышедшая из Царскосельского лицея, на столетия определила лицо российского государства, составила его гордость и славу.

   Студенты, обучавшиеся в Омске, тоже могли бы сыграть такую роль... Но в отличие от пушкинских сверстников это поколение не смогло раскрыться до конца. Многие из них в расцвете творческих сил в 1937-1938 годах погибли в сталинских застенках. Был истреблен целый пласт нарождающейся интеллигенции, и тяжелые последствия этой потери мы ощущаем до сих пор.

   Благородная по целенаправленности деятельность «Бирлика» не носила подрывного характера, но вызывала подозрение у властей, а впоследствии получила разноречивую оценку как у самих участников cоюза, так и прессы. Так, например, один плодовитый писатель, который на каждом шагу утверждал, что он сын самого что ни на есть трудового народа, вылил потоки грязи на членов кружка. Особенно досталось от него его учителю и благодетелю Магжану Жумабаеву: этот «курсант, конюх, дворник» знал, как потрафить общественному мнению. А Магжан, более талантливый, самобытный, не расходующий свой талант на потребу дня, не вылезал из тюрем.

   Другой участник союза – Мухтар Саматов – пишет в автобиографии: «В порядке подготовки этого движения (надо полагать, национально-освободительного) – борьбы против царизма и колониального гнета (вот так – ни больше, ни меньше – курсив мой, Е.А.) – я в Омске организовал в 1914 году и руководил до лета 1917 года Союзом казахской учащейся молодежи, в состав которого входили Сейфуллин, Садвокасов, Айбасов, Токжанов, Досов и др.». Как видим, М. Саматов скромностью не отличался.

   А Биркей Айбасов в своей автобиографии между строк пишет, что «в порядке повышения своего политуровня с 1913 по 1917 годы состоял членом нелегального кружка «Бирлик». Эта скромность, доходящая до самоуничтожения: не руководил, не принимал самого активного участия, а состоял, не пытался изменить действительность, а «повышал политический уровень»…

   Сакен Сейфуллин: «Вдохновенная радость, связанная с открытием Союза учащейся молодежи «Бирлик». Надежды, мечты отдать благородному делу всю свою силу и энергию...».

   Официальная пресса советского периода игнорировала существование этого кружка, словно его и не было в помине, проводила мысль о том, что казахская молодежь не способна на самостоятельные действия. А ведь «Бирлик» чем-то был похож на тайное собрание декабристов, о которых написаны тома исследований. Только тогда, когда марксистско-ленинские «нерушимые» постулаты стали рушиться, официальная пресса сквозь зубы заговорила об исторической, просветительской роли этого кружка для Казахстана.

   На групповом фото запечатлены студенты Омского среднего сельскохозяйственного училища той далекой поры. В первом ряду – четвертый справа Мухтар Саматов. Во втором ряду сидят семь преподавателей, в центре при орденах, наверное, директор училища, еще два преподавателя стоят в третьем ряду, а справа замыкает ряд «дядька-завхоз». В этом третьем ряду слева-направо: 4-й – Кошке Кеменгеров, 8-й – Асфандияр Шорманов, в центре, рядом с директором училища – Биркей Айбасов. В четвертом ряду стоят студенты на стульях – многих мы не знаем. Найдутся ли знавшие тех, кого я не назвал?

   СПРАВКА. 1. Кошке Кеменгеров (1886-1937 гг.) – один из героев романа «Тернистый путь». Студенческий друг Биркея, поэт, писатель, драматург, автор восьми пьес, одна из которых – «Алтын сакина» («Золотое кольцо») ставилась на сцене раньше, чем пьеса Мухтара Ауэзова «Енлик-Кебек», которая считается пионером казахской сцены. В последнее время о нем выпущен ряд книг. Биркей и Кошке были большими друзьями, часто участвовали в молодежных розыгрышах, мальчишниках, только Биркей остался верен избранной специальности и убеждениям, а Кошке пошел по литературной стезе. Уничтожен в сталинских застенках в 1937 году, реабилитирован в 1957 году. Его именем названа одна из улиц Астаны – бывшая Лесозаводская.

   2. Мухтар Саматов (1894-1938 гг.). В романе Сакен Сейфуллин пишет: «Полумертвый казахский комитет Акмолинска по приезде Мухтара Саматова начал оживать. Я пошел в комитет, чтобы встретиться с Мухтаром. Поздоровались. Когда-то мы были близкими товарищами, создавали вместе во время учения в Омске организацию «Бирлик» (единение), которая действовала с 1913 по 1916 годы».

   (Мухтар прибыл из Омска для проведения выборов в учредительное собрание партии «Алаш-Орда» в конце 1917 года. Саматов совместно с Ялымовым, Нуралиным проводили собрание для организации отдельного земства в городе. Туда и прибыл Сакен Сейфуллин. – Курсив мой, Е.А.). «Я прошел через толпу и подошел к столу президиума. Видимо, Саматов с дружками уже завладели вниманием простодушной публики, привлекли их на свою сторону. Я попросил у Саматова слова». Далее Сакен выступил, поднялся шум, дело кончилось тем, что Саматов вместе с дружками покинул собрание.

   Как же дальше сложилась судьба Мухтара после опубликования романа? В 1920 г. по его инициативе была разработана шкала по изъятию скота в основном у крупных баев. При этом бедняки были освобождены, почти не коснулась эта мера и середняков. Руководители киргизско-татарской секции Семипалатинского губкома РКП(б) Ауэзов и Аймаутов с гневом обрушились на него. Эту шкалу они рассматривали как разрушение основ животноводства в республике. В середине 20-х, начале 30-х годов Саматов занимал ряд партийных и государственных постов, был членом Казкрайкома ВКП(б) и КазЦИКа.

   Так было угодно судьбе, что Биркей и Мухтар шли по жизни рядом: они не только окончили одно училище, но их даже расстреляли в один день по одному списку – 28 февраля 1938 г. (АПРК, ф. 141.01. д. 13135).

   3. Шорманов Асфандияр (1896-1971 гг.) После окончания сельхозучилища работал преподавателем в Баянаульской сельхозшколе, его учениками были Риза Чокин, Даирбай Шашкин. Был начальником отдела по устройству 10-верстной полосы в пойме Иртыша. Его постоянно преследовали за байское прошлое (Шорман-бий его родственник), он поменял много мест, работал в глубинке. В 1938 г. его арестовывают. Но судьба благосклонна к нему – его не расстреливают, как многих однокашников Омского периода обучения, ему дают «только» 5 лет каторги и высылают в Канский район Красноярского края. Из ссылки в 1942 г. он возвращается в Алма-Ату, устраивается агрономом в Казгоссортсемфонд (Чемолганский пункт). В 1961 г. вышел на пенсию и в 1971 году скончался.

   Учебный процесс в сельскохозяйственном училище был организован так, что студенты большую часть времени проводили не в душных аудиториях у классной доски, а на свежем воздухе – на пашне, лугах, фермах, в конюшнях. Летняя практика по продолжительности занимала более полугода, от посевной до уборочной.

   Помимо сугубо сельскохозяйственных предметов, студенты изучали особенности строительства дорог, мостов, ферм, сооружение прудов. В семейном архиве Айбасовых хранится фото, где студент Биркей Айбасов вместе с другими запечатлен на практике по укреплению правого берега Иртыша.

   В мае 1917 года Биркей Айбасов успешно окончил Омское среднее сельскохозяйственное училище и получил специальность культуртехника. Обращает внимание широкий спектр знаний, который давали в училище: от высшей математики до основ дорожного и гражданского строительства.

   Высокая требовательность к специалистам той далекой поры выражалась еще и в том, что диплом не выдавался на руки после окончания училища. Его выдавали через год после работы на производстве и по предъявлении положительного отзыва с места работы. Авторитет специалиста на селе был очень высок, к тому же он еще не подавлялся партийными органами. Партия в то время еще не руководила государством.

   Студенты Омского среднего сельскохозяйственного училища
   В первом ряду, сидят на полу: третий справа Мухтар Саматов. В третьем ряду стоят    слева: 4-ый – Кошке Кеменгеров, 8-ой – Асфандияр Шорманов. В центре, рядом с    директором училища – Биркей Айбасов.
   Омск, 1914 г.

   Весной 1917 года Биркей после окончания сельскохозяйственного училища был направлен на работу в Акмолинскую волость, в гидротехническую партию. Но какая может быть работа по специальности, если случилась революция? Молодого специалиста нашли, отозвали в город и избрали в состав Акмолинского уездного комитета в качестве ответственного секретаря комитета, председателем которого был Сакен Сейфуллин.

   Акмолинск в то время был заштатным уездным городишкой с населением 18,7 тысячи жителей; из них русские составляли 33%, казахи – 29%, остальные – татары, украинцы и другие. В нынешней Астане – 640 тысяч жителей, или в 34 раза больше. Но страсти в ту далекую революционную пору кипели, как в классических операх, возможно, в 34 раза превосходя нынешние.

   «В первые годы революции город Акмолинск был разделен на группы: казачество, мещане, мусульмане, солдаты и трудовой люд, – пишет С. Сейфуллин в своем романе «Тернистый путь». – Все проводили бесконечные собрания, митинги, всех не упомнишь». В казахский комитет вошли Дюсембаев (председатель), Сейфуллин, Адилев, Кеменгеров, Шегин и Айбасов. Позднее председателем стал Сакен Сейфуллин.

   Решено было организовать типографию и наладить выпуск газет. Отношения между русским и казахским уездными комитетами стали ухудшаться. Уместно вкратце пересказать ряд эпизодов того времени, они наглядно демонстрируют «кто есть кто».

   «В те дни мы жили вчетвером в доме, где размещался комитет: Динмухамед Адилев, Бирмухамед Айбасов, Кошке Кеменгеров и я, – пишет автор романа. – Мы безмятежно спали. Глубокой ночью проснулись от стука». Оказывается, одна из группировок кадетов вызвала нас на диспут. Время было тревожное, на дворе – боевой 1917 год, по городу орудуют разные банды. Неспроста все это! Начался спор, который быстро перерос в крутой мужской разговор, пахло расправой и арестом. И вот тут-то стало очевидно «кто есть кто». Некоторые члены комитета под разными предлогами трусливо покинули зал, остались самые стойкие: Сакен Сейфуллин, Кошке Кеменгеров и Бирмухамед Айбасов. Недаром говорят, подлинный характер обнаруживается в минуты тяжких испытаний.

   Наряду с казахским уездным комитетом, который выполнял административные функции, Сакен и его товарищи создали молодежную революционно-демократическую организацию «Жас казак» (молодой казах) со своим правлением и уставом. Основной задачей организации было разъяснение новой политики местному населению, соблюдение революционной законности. Председателем «Жас-ќазаќ» был избран Сакен Сейфуллин, а членами бюро – Байсеит Адилев, Бирмухамед Айбасов, Абдулла Асылбеков, Бакен Серикбаев, Жумабай Нуркин. Организация росла на глазах. К осени наладили выпуск журнала «Айна» – «Зеркало», печатавшегося в типографии, и газеты «Тiршiлiк» – «Жизнь».

   «Плохо ли, хорошо ли, сейчас трудно судить, – пишет Сейфуллин, – но и в комитете, и в «Молодом казахе» работа тогда кипела». В аулах были организованы волостные комитеты. Защищали интересы и свободу женщин, устраняли от должности бывших чиновников старого режима. Поэтому комитет вскоре стал для казахов Акмолинского уезда судом, милицией и верховой властью».

   Заседания административного комитета или совместные заседания с членами «Жас казак» часто проходили в обстановке травли, оскорблений, угроз со стороны баев, волостных, алашординцев. «Мы не сдавались, борьба закалила нас»,– констатирует Сакен Сейфуллин.

   Однажды во время проведения закрытого заседания комитета ворвалась группа во главе с бывшим всесильным волостным. «Почему у вас закрытое заседание? Какие могут быть тайны от нас? Мы будем присутствовать, и все!» Затем, обращаясь к одному из членов, казначею: «Смотри, Нуржан, держи язык за зубами! А то я тебе быстро найду подходящее место...»

   В другой раз во время заседания «Жас казак», а оно шло с обеда до вечера (Сейфуллин, Адилев, Айбасов, Нуркин, Асылбеков, напротив Серикбаев, Донентаев), к ним ворвались служители культа и потребовали прервать заседание и немедленно идти на вечернюю молитву, никакие доводы не принимались, поднялся шум, гам...

   Вскоре стало известно, что в Оренбурге 20 июня 1917 года открывается первый всеказахстанский, скорее региональный съезд, собираемый партией «Алаш». Во все уездные комитеты были посланы телеграммы с перечнем вопросов, которые подлежали рассмотрению. Вопросов много, но коренных два – Всероссийское государственное устройство и автономия казахских областей.

   От Акмолинской области на съезд не попали ни Сакен Сейфуллин, ни Бирмухамед Айбасов, ни другие члены комитета. Делегатами съезда избрали врача Асылбека Сеитова и учителя, поэта Магжана Жумабаева. Самовольно поехал на съезд Шаймерден Альжанов. Члены казахского уездного комитета, работавшие в поте лица, оказались сторонними наблюдателями. Они обсудили повестку дня Оренбургского съезда на общем собрании уездного комитета и приняли постановление. От имени собрания Бирмухамед Айбасов послал телеграмму открывающемуся съезду: «Мы голосуем за федеративную республику, выступая против всех других форм правления».

   Как ни настаивали Букейханов и его сторонники на принятии программы кадетов и принятии автономии казахских областей, то есть на отделении Казахстана от России, в конце концов возобладала точка зрения федеративного устройства государства, что отвечало здравому смыслу тех дней и говорило о зрелости и ответственности Сакена, Биркея и их единомышленников.

   Но им это даром не прошло: комитет был переизбран, туда вошли муллы, волостные и те, кто на недавней ночной дискуссии с кадетами трусливо покидал поле брани. Сакен и его товарищи в новый состав не вошли. Это было поражение. «Кошке Кеменгеров, Динмухамед Адилев уехали в Омск, а Айбасов направился в Атбасар, к себе на родину», – со вздохом заключил С. Сейфуллин в своем романе.