|
Ему рукоплескали Париж и Прага, Москва и Алматы. Он был желанным гостем во многих столицах мира. Его возносили до небес и «смешивали с грязью» (по его собственным словам). Однако, несмотря ни на какие перипетии судьбы, творчество этого режиссера-философа было и остается нравственным камертоном сокровенных чаяний людских. Да, речь о нем – об аксакале театральной сцены Азербайжане Мадиевиче Мамбетове. Именно ему, как гостю страницы «Ваш собеседник», отдали свои предпочтения наши читатели из Астаны, Кокшетау, Петропавловска, Алматы. Среди спектаклей, ставших потрясением для поклонников мэтра, авторы писем назвали «Чайку», «Биржан и Сара», «Каракоз», «Мадемуазель Нетуш» (Астана), «Дон Жуан и любовь к геометрии» (Кокшетау), «Козы-Корпеш и Баян-сулу» (Петропавловск), «Материнское поле» и «Волчонок под шапкой» (Алматы). А обстоятельством, подтолкнувшим нас ускорить встречу с человеком-легендой, стало приближение его пятого, юбилейного, театрального сезона в Казахском государственном музыкально-драматическом театре имени К. Куанышбаева, который Азербайжан Мадиевич возглавил в 1999 году, приехав в Астану по приглашению Президента страны.
Поблагодарив за приглашение в редакцию, Азербайжан Мадиевич, как бы предугадав первый вопрос наших читателей, начал говорить о том, что его волнует, тревожит и не дает покоя больше всего.
– Перестройка, размежевавшая наши страны, уже в прошлом. Крепнут культурные связи. Дни Казахстана в России как раз и стали стимулом для возобновления прерванных связей, встреч с друзьями. И как тут не вспомнить годы учебы в Москве, своих однокурсников – Олега Табакова, Евгения Симонова, Олега Ефремова? Можно назвать десятки имен, в том числе и поэтов Вознесенского, Ахмадулину – властителей дум и сердец миллионов людей незабываемых шестидесятых… Это было время творческих взлетов и поисков. Событием становилась каждая театральная премьера. А какой резонанс вызывали публикации в «Советской культуре», «Известиях»! Статьи не только горячо обсуждались, но и служили поводом для снятия с должности директора театра, «провалившего» гастроли. А сейчас что? Пиши – не пиши, никому нет дела до проблем театра, не говоря уже о заграничных гастролях! Вы посмотрите, с каким блеском прошли гастроли Лермонтовского театра (Русский академический театр имени Лермонтова, Алматы) в Новосибирске, а хоть одна газета обратила на это внимание, дала рецензию? Все восприняли происшедшее как рядовое событие, оценив его по принципу «В целом неплохо, зал полон, актеры играют».
– Кстати, о творческих взлетах, Азербайжан Мадиевич! Уже первый Ваш спектакль, поставленный на сцене Театра имени Ауэзова, «Волчонок под шапкой» по пьесе Калтая Мухамеджанова стал аншлаговым. На него невозможно было достать билеты. О нем очень благожелательно отозвался Мухтар Ауэзов, восторженной рецензией откликнулся журнал «Театр». В чем секрет такого шумного успеха?
– Сюжет пьесы незамысловатый. Ее герой, умудрившийся дважды жениться, постоянно попадал в нелепые и смешные ситуации, которые отражали суть умонастроений не только парня-недотепы, но и зрителей в зале. Смеясь, люди задумывались и над своим поведением. На спектакль в течение месяца невозможно было попасть. Лишний билетик спрашивали уже за квартал до театра. Время, видно, было такое. Театр, в какой-то степени, пребывал на котурнах. Преобладали героико-романтические пьесы. Вынул саблю и давай на врага с криком: «Алга! Алга!»
Теперь ни «Алга!», ни «Назад!» никого не трогают. Строят «сити-мини», бильярды, кегельбаны, а народ в театр не затянешь. Где они все? Торгуют! Деньги зарабатывают. Им что звезда, что ни звезда. Серкебаев приехал? Да, видел я его лет восемь назад, что на него смотреть? Вот вам и уровень зрительских запросов!
– В свое время статья «Я устал бороться с пигмеями» многими была воспринята как гром среди ясного неба. Выходит, борьба продолжается, Азербайжан Мадиевич?
– Пигмеи пигмеями и остаются. Им тоже надо жить, получать зарплату. Был у нас такой министр культуры, в прошлом спортсмен. Придет, бывало, на репетицию и заявляет: «Вам не хватает две-три тренировки!». Вот вам и уровень! Довелось мне дожить и до тех времен, когда выражение «Театр начинается с вешалки» перестало быть актуальным. Театр стал начинаться с … ресторана, названного «Турандот» в честь исполнительницы этой роли – жены директора. А вестибюль храма искусства превратился в мебельный салон, где торговали диванами, креслами, коврами. До творчества ли тут было, до поиска ли?
– А еще, наверное, и черная полоса, которой стал в Вашей жизни декабрь 86-го…
– Меня на улицу погнал тогда чисто профессиональный интерес. Я как режиссер хотел знать «Что это там за массовка? Кто эти люди, которые вышли на улицу? Что им надо? Почему молчат газеты?» Так я и ввязался в эту кашу, которая кончилась мощным избиением. Угостили саперной лопаткой по голове, взяли за руки-за ноги и забросили в грузовик. Лежу и думаю, сейчас как швыранут парня в тяжелых ботинках, так и «звякнут» они мне по лицу. Вдруг шмяк что-то мягкое, оказалось, женская попа. Истекаю кровью, а самого смех разбирает.
Однако вскоре стало не до смеха. Начали таскать по партсобраниям. Посыпались проклятья, оскорбления: «Враг! Ты – наш враг! Как ты посмел пойти против линии партии?» Не помогло ни то, что я был депутатом Верховного Совета СССР, ни то, что являлся членом ЦК Компартии Казахстана. Наоборот, это только усугубило ситуацию. Началась небывалая истерия. Мало того, стали таскать по допросам мою супругу Газизу Жубанову – известного композитора, ректора консерватории. А вопросы задавали нелепейшие: «Что он говорил? Что он делал ночью?»
– И что же друзья, коллеги?
– От меня отшатнулись и друзья, и артисты, которые благодаря моим спектаклям получили звания «народных» и «заслуженных». В Казахстане более пятидесяти театров, и нигде не нашлось мне места. Все сочувственно говорили: «Да, Азеке, очень хочется Вам помочь, но сами еле-еле концы с концами сводим».
Видите ли, в чем дело… Непонятный у нас вид производства. Режиссера не существует без актера. Писатель может в одиночестве написать роман, журналист – статью, а режиссеру нужен актер. Так начались мои хождения по инстанциям. В 93-ем умерла жена, просвета не было никакого, и я решил уйти на пенсию. Назначили мне четыре тысячи. Мои коллеги с теми же званиями и регалиями получали по пятнадцать-семнадцать тысяч, а я четыре. Правдолюбом оказался, не стал собирать справки о том, что я Народный артист СССР, преподавал в институте, снимал фильмы… Нищенское существование продолжалось шесть лет.
– А потом?
– Хотите верьте – хотите нет, но в моей квартире однажды раздался звонок: «Вас приглашает Президент!» Я надел свой единственный черный костюм и отправился на прием.
– Как дела, – спрашивает Нурсултан Абишевич, – чем занимаешься?
– Все нормально, – отвечаю, – на пенсии.
– И как пенсия?
Достаю пенсионное удостоверение – четыре тысячи.
– Поедешь со мной в Астану? – спрашивает Глава государства. Я в недоумении:
– Зачем?
– Надо создавать казахский театр! – слышу в ответ.
– Я, конечно, поеду, – отвечаю Президенту, – но есть у меня одна проблема.
– Какая? – спрашивает Нурсултан Абишевич.
– Я хотел бы отдать свою пятикомнатную квартиру под музей Ахмета и Газизы Жубановых, но там сейчас живет мой младший сын. Ему нужна квартира, а я никак не могу пробиться к Храпунову. Он то занят, то в отъезде, то не принимает.
– И как развивались события дальше?
– Позвонил Храпунов и поинтересовался, какая квартира мне нужна. Попросил подождать неделю. Кроме того, он сообщил, что квартира Ахмета и Газизы Жубановых, где жила моя семья, станет филиалом Центрального государственного музея. Сейчас уже заканчивается реконструкция, и со временем, надеюсь, здесь будут проходить вечера камерной музыки, звучать произведения Ахмета и Газизы Жубановых.
Американцы предлагали мне за эту квартиру 100 тысяч долларов. Хватило бы и на новую квартиру, и на мерседес. Квартира – квартирой, но куда я дену ценнейшие рукописи, подумал я, уникальнейшую библиотеку, которая занимает две комнаты? Это дороже всех денег, и с детей я взял слово, что из этой квартиры мы ничего не возьмем.
– Теперь Вы вновь на гребне успеха!
– Теперь я Каhарман. И ко мне спешат засвидетельствовать свое почтение и спросить совета те, кто несколько лет тому назад напрочь забыл о моем существовании. Но демагогия как была, так и остается. Бывает, я даже не выдерживаю пустопорожних разговоров и прошу пощадить мой возраст. Разговоров много, а коснись конкретного дела… Казахский театр как был переоборудованным райкомом партии, так и остается. Когда я впервые его увидел, мне показалось, что в некоторых селах Дома культуры лучше. Кулисы поднимались вручную, сцена не механизирована, зал маленький. Прошло уже почти пять лет, а проблемы как не решались, так и не решаются! Теперь у меня появилась идея открыть в столице театрально-культурный центр… Я даже записку Президенту страны подавал, но пока ответа нет. Видно, я не на то здание замахнулся...
– Азербайжан Мадиевич, в нашей газете приоритетными являются темы преобразования села. А без возрождения культуры невозможно и возрождение экономики. Как, на Ваш взгляд, можно победить бескультурье? Ваши прогнозы…
–А здесь ничего не надо выдумывать! Ведь были же прекрасные самодеятельные кружки, народные театры, которые даже выезжали на гастроли в Москву и Алма-Ату. Наша беда в том, что мы разбрасываемся старыми кадрами. Везде сегодня нужны тридцатилетние. А где вы их столько наберете? Да и сомневаюсь я, что кто-то из молодых сегодня будет сидеть в избе-читальне и предлагать кому-то газеты, книги. Неинтересно им это! Торговать куда заманчивее!
И первое, с чего надо начинать, вернуть в Дома культуры и библиотеки прежних работников, которые маются без любимого дела. Ведь и изобретать ничего не надо! Были же ставки, были должности. Так верните все на свои места. В театре сейчас тоже такое поветрие – избавляться от старых актеров. А им остаться без работы смерти подобно. Вспомните Николая Черкасова. Народный артист, депутат, любимый актер. А что с ним произошло? Посмел заступиться за прекрасного артиста, которого отправляли на пенсию. «Если отправите на пенсию его, – заявил Николай Константинович, – отправляйте и меня». Директор, недолго думая, заявил: «Пишите заявление!» Николай Черкасов написал, а через неделю его не стало…
– Но, к счастью, классики навсегда не уходят, как и Ваш любимый драматург Антон Павлович Чехов. Чем же он так близок Вашей душе?
– Чехов – драматург двадцать первого века, умеющий глубоко сопереживать тем, о ком пишет. Так тонко чувствовать боль человека и ТАК ее передавать… Неудивительно, что сейчас многие современные авторы стараются подражать Чехову. Я ставил «Дядю Ваню», там есть потрясающая сцена: дядя Ваня открывает окно и слышит – плачет девушка, которая влюблена в Астрова. Ее не видно, она плачет за кулисами. А у зрителя наворачиваются слезы, он понимает, как глубоко страдает человек...
– Ну, что мы все о работе да политике! Вы же, говорят, еще и заядлый рыбак…
– Да, где я не бываю, везде покупаю удочки. Жаль, что теперь удить мне не с кем. Был у меня удивительный спутник, знающий толк в рыбалке, – главный художник Русского театра драмы Виктор Степанов. Теперь он уехал к детям в Германию, и я свои выезды прекратил. Рыбалка – это, действительно, отдых, а вот охота… По-моему, это сейчас уже немодно. Помнится, очень любил поохотиться Габе (Габит Мусрепов).
Сейчас мое главное увлечение – мой младший внук. Ему уже два года. В прошлом году на мое 70-летие он сделал свои первые шаги. «Ну-ка, Адилек, иди сюда!» – позвал я его. И он пошел, а до этого даже ползать не пытался. Все были изумлены. С богатым внутренним миром парень растет! Отдыхали как-то в санатории, смотрю – направился к цветам. Ну, думаю, сейчас рвать начнет, а он понюхал цветы и пошел дальше. Он родился в год Льва. Видно, этика поведения у него такая!
...Пятничная встреча с Азербайжаном Мадиевичем длилась больше двух часов, перемежаемая шутками, меткими словечками, смехом, непередаваемой интонацией теплого и светлого человека. Дай нам волю, мы бы не отпускали нашего гостя и дольше, забыв об обеде и прочих делах. Ведь так о многом хотелось спросить, так много хотелось сказать… Сказать, что Азеке в своем роде тоже Буранный Едигей – человек трудолюбивой души, задающий себе вопросы, на которые у других всегда есть готовые ответы. Еще Гоголь отмечал, что театр – это кафедра, с которой можно сделать много добра. Азербайжан Мадиевич не покидает эту кафедру уже 45 лет. И попадая во власть магии его искусства, мы все становимся чище, добрее, мудрее.
Не покидайте кафедру, Мэтр! И пусть Ваша мечта об открытии театрально-культурного центра осуществится! Это наше пожелание в ответ на теплые слова, которые отныне согревают Книгу почетных гостей «Аграрного Казахстана».
|
