Я уже давно перестал разыгрывать друзей и сослуживцев 1 апреля в «День дураков». Ибо этим «дураком» всегда оказывался как раз я.

   Как-то раз, на первое апреля, я решил подшутить над друзьями. Обзвонил человек пять и сообщил, что попал в милицию за безобразную драку в пивной, где сломал пять рук, шесть ног и одну челюсть, причем, не себе. И что теперь мне светит пара месяцев тюрьмы, поэтому я прошу подъехать в отделение милиции с деньгами, чтобы меня выкупить. Пошутил, называется. Слушайте дальше. Первый мой бывший друг ответил, что он бы с удовольствием, но у него как раз кончились деньги, поэтому он мне даст сейчас ряд ценных советов – как правильно вести себя в тюрьме, чтобы не пострадали мои честь и достоинство. После чего понес всякую чепуху про полотенце у входа и про то, что надо обязательно снять очки и не признаваться в том, что я – столичный житель. Второй бывший друг заявил, что денег у него немного, но что я могу передать трубку дежурному по отделению, которому он заявит, что Болотов – хилый и болезненный, поэтому не мог укокошить сразу столько народу; ну, разве, если только у него был с собой пулемет. Поэтому если пулемета не нашли, то не надо его сажать надолго, достаточно будет одного месяца.

   Третий бывший друг, поинтересовался – в какой пивной я был. Услышав, что в «Жигулях», он заявил, что я – подлый негодяй, раз не позвал его с собой, после чего бросил трубку. Четвертый приятель сказал, что деньги ему не позволит принести жена, но он готов подъехать к отделению и передать мне напильник в хлебе. Наконец, пятый, юрист по образованию, посоветовал заявить, что я действовал в состоянии аффекта, мол, так меньше срок дадут. Излишне говорить, что с деньгами у него так же, как ни странно, оказался небольшой напряг.

   После этих звонков я, конечно, немного поостыл, но праздничное первоапрельское настроение пропало не совсем, поэтому решил сделать еще один розыгрыш. Обзвонил еще трех человек и сообщил, что я полюбил женщину – лидера одной из экстремистских партий Израиля, поэтому срочно делаю обрезание и отправляюсь с ней в Палестину, где ухожу в подполье, и буду заниматься пусканием под откос поездов с арабскими товарами. Первый приятель с жаром начал мне диктовать телефон какого-то своего знакомого, который, по его словам, является лучшим в Москве специалистом по фигурному обрезанию. Второй долго выспрашивал – сколько платят в революционных отрядах, и не пригодится ли он там. Третий мрачно выслушал новость, потом немного оживился и предложил купить по дешевке мою квартиру и машину, раз уж я все равно уезжаю.

   После этого, разумеется, настроение уже практически перестало быть праздничным. Но я отважился на последний заход, поэтому позвонил еще двум приятелям и сообщил, что решил сделать операцию по смене пола (не в смысле, конечно, замены линолеума на паркет), после чего развожусь с женой и выхожу замуж за своего старого любовника Сережу, из соседнего подъезда. Первый приятель сказал: «Ну, наконец-то! Добро пожаловать к НАМ!» и стал интересоваться внешними данными Сережи. Второй кретин сначала помолчал, а потом осторожно спросил – может ли он теперь жениться на моей жене. Вот такие дела.

   Собственно, после этого я уже в любом случае не могу никого разыграть, так как у меня вовсе не осталось ни друзей, ни приятелей. Как видите, шутить надо очень осторожно, чтобы не узнать от своих знакомых и о себе много нового и интересного.

   Издавна образ ученого в литературе создавался людьми неучеными. Анекдотический рассеянный профессор такое творит, что возникает вопрос – как человек с такими мозгами еще таблицу умножения помнит? С одной стороны, это объясняют тем, что он только о своей науке и думает, с другой – просто неученым так приятней.

   Бывает, что ученый действительно несколько увлечется, как великий химик Бутлеров, и на крик слуги: «В вашу библиотеку забрались воры!» полюбопытствует, что же они читают.

   Общая черта ученого люда – одеваться во что им удобней и не задумываться, что по этому поводу скажут соседи. Когда Эйнштейн переехал в Принстон, жена попыталась уговорить его одеться хотя бы так, чтоб свести к минимуму риск подачи ему милостыни и привода в полицию для выяснения личности. «Зачем? Здесь меня никто не знает!» – ответил великий физик, не желавший менять привычки. Аналогичная просьба через пару лет была встречена не лучше – «Зачем? Здесь меня знают все!».

   Когда известный физик Ферми забыл документы, и охранник не пускал его на какое-то важное заседание (еще в муссолиниевской Италии), он сразу сообразил, что ему, в его пиджаке третьего срока носки, никто не поверит, если он назовется, и избрал безошибочное решение: «Пропустите меня – я шофер его превосходительства профессора Ферми!». За шофера он еще как-то сошел...

   А как здорово продемонстрировал Бенжамен Франклин еще в 1748 году ценность и необходимость известковых удобрений в сельском хозяйстве – выложил ими на своем поле фразу «это поле удобрено», всходы там взошли гораздо быстрее и лучше, и все, проезжавшие мимо, могли это прочесть и запомнить. Вот это наглядная агитация!

   Чему не устаешь удивляться в эпоху рыночных перемен, так это тем сервисным новациям, которые пышно расцвели на почве коммерческих отношений.

   Пришлось на днях срочно выехать в Павлодар. Я – на вокзал, к окошечку кассы!

   Живо интересуюсь временем убытия поезда и аккуратно отсчитываю предполагаемые три тысячи тенге. Кассир сочувственно улыбаясь, разводит руками и вежливо просит подойти завтра к приходу поезда.

   Дождавшись утра, вновь бегу на вокзал. Но… «билетов нет» – слышу ответ. Удрученный плетусь к поезду. И тут передо мной вырастает фигура молодого человека, шепотом справляющегося: куда я еду.

   – Я вас, – говорит неожиданный благодетель, – посажу в любой поезд, в любой вагон, на любое место… за полцены.

   – Гарантия?

   – Стопроцентная. И он подводит меня к проводнику, что-то шепчет, тот согласно кивает головой. Тогда мой посредник отводит меня в сторону и просит дать ему полторы тысячи. Даю двухтысячную купюру. Мои деньги плавно перетекают в чужой карман.

   Следом за мной такое же «обилечивание» проходит еще моложавый аксакал, потом белокурая девушка… Тут-то я и «прозреваю»: денежный поток, как и электрический ток, минуя железнодорожную кассу и бюджет города, начинает течь по обходному каналу в сторону финансовой пирамиды, созданной мастерами делать деньги из воздуха.

   То, что произошло – уже типичное явление, с которым, как с неизбежным злом мирятся не только пассажиры, но и компетентные органы. Да, видимо, тщетно.

   Жаловаться? Пробовал, но только гнев железнодорожного начальства вызвал: «Быть такого не может!»

   И чего в таком железнодорожном сервисе больше – отсутствия уважения к пассажиру или умения «выдавливать» из него деньги? Улегся на матрас без простыни – штраф 3 тысячи тенге. Всего несколько часов ехать? Тогда бери постель за 126 тенге. Рынок, господа! А куда деваться? Миримся. И не только с тем, что в кассе нет билетов, но и с разовыми стаканчиками, от которых несет острым запахом химического реагента, когда в них наливают горячий чай. Люди травятся. Протестуют. А толк-то, какой? Кому нужны их протесты? Тихие…