Сорные растения в лесной зоне

А. И. Мальцев указывает на наличие в лесной зоне многолет­них, трудно искоренимых сорных растений.167 И вслед за этим пишет: «Вопрос о засорителях вновь освояемых земель, возник­ший лишь в самое последнее время… еще слабо разработан и требует более подробного исследования».168 Вместе с тем он отме­чает, что сорняки могли быть и были на подсеках; они легко по­являлись там на второй-третий год эксплуатации подсек. Сорняки заносились и с посевным зерном, которое, как правило, необхо­димой очистке не подвергалось. А. И. Мальцев особо указывает, что главнейшими источниками засорения полей были межники, так как на них растут травы, отличающиеся чрезвычайным оби­лием семян.

С. А. Котт также говорит о том, что вновь осваиваемые целин­ные земли уже на второй-третий год сильно засоряются.169 По мне­нию автора, одной из причин этого является скот; сорная расти­тельность быстро появляется и на лесорубках и после пожаров.

А. В. Кирьянов старается представить дело так, будто бы воз­можны лишь два взаимно исключающихся (полярно противопо­ложных) положения: одно — полевое паровое трехполье и пои нем обилие сорняков; другое — подсека, на ней огонь убил все сорняки, и потому с подсек шло лишь чистое зеппо. На деле уже на второй-третий год и на такие подсоки заносились сорняки: они могли попадать в посевном зерне, заноситься скотом, поступать с соседних участков. Не все подсеки разрабатывались в глухих, недоступных для скота лесах и были изолированы от полей и ста­рых подсечных участков, иа которых могли уже закрепиться сор­няки. Старые подсоки, полянки, используемые под посев и покос, были обычными соседями подсеки. Подсеки естественны в за-польях, недалеко от деревень и поскотин. Подсек на целине, в глу­хом лесу, на «лесу стари», было мало. Большинство их было в ме­стах, благоприятных для появления сорняков. В ответственном эксперименте А. В. Кирьянова внимательной обработке археоло­гического материала должно было предшествовать верное решение вопроса об отборе и качестве материала, избранного для изуче­ния. Конечно, возможности для такого выбора очень ограниченны. Но из этого еще не следует, что, изучая материал города, можно говорить о деревне, или на основании материала одного района делать выводы о другом, или по материалу одной деревни делать заключение о целом государстве.

Мы не сомневаемся в качестве обработки зернового материала; тщательность ее гарантирована как именем А. В. Кирьянова — исследователя-археолога, так и высоким уровнем ведущихся под его руководством лабораторных исследований. Но все же, но на­шему мнению, для больших выводов, которые сделал А. В. Кирья­нов о земледелии всей Новгородской земли, материал малочисле неп и случаен.

Каково действительное происхождение зернового материала, которым пользовался А. В. Кирьянов? Откуда этот зерновой ма­териал? — Эти вопросы даже не ставились Кирьяновым. Весь он найден при раскопках в разных районах Новгорода. Но откуда и каким путем он попал туда? Почему возможно делать на его ос ново столь широкие выводы о состоянии земледелия? Это не по­казано.

Настораживает уже первое высказывание А. В. Кирьянова о земледелии в Новгородской земле. Оно касается IX—X вв. Ав тор исследовал зерна проса. Всего обнаружено 45 мелких кучек, в них только 3500 зерен (т. е. не больше 50 граммов, как указы­вает сам А. В. Кирьянов). Следовательно, это ничтожно малые (в 1—2 грамма) кучки зерен, и не в сосуде, а просто на земле. «Такой характер находок проса, — указывает А. В. Кирьянов, — связан, по-видимому, со случайными потерями его при переноске или переработке». В трех кучках найдены сорняки «окультурен­ных старопахотных почв» (так считает А. В. Кирьянов).170 И на основе таких данных автор делает вывод о формировании основ­ных элементов паровой системы земледелия в Новгородской земле.